Как бог шельму метит? Легенда о том, как снежная буря оренбургскую мастерицу-пуховницу от злого поругания спасла

В одной оренбургской деревушке долгим зимним вечером поведали мне такую историю…

Жила-была в селе Казанка, а может быть, и в селе Буланово, знаменитая на всю здешнюю округу мастерица-пуховница красавица Аленушка. И мать у нее была пуховница, и бабушка, и прабабушка, и все — с детства. Вязали хорошо — с душой, но Алена по всем статьям превзошла и женщин своего рода, и соседушек, и пуховниц иных селений да станиц.

Как свяжет она платок да выставит на погляд, к ней очередь в двери стучится: продай, мол, скорее, никаких денег за твое чудо не пожалеем!

А платочек-то — действительно одно из чудес света: кипельно-белый с еле заметным зоревым отливом, со звездочками-искорками во всю ширь платка (огоньки так и бегают, сверкают, лучиками переливаются!), а петельки — одна к другой так и ластятся, и все одинаковые, и каждая — на своем месте… А узоры на платке — загляденье: ну прямо рассказ, понятный каждому человеку, — о бесконечной красоте любимого Оренбургского края, родного села Буланово (или Казанки?) и его окрестностей, о доброте родителей мастерицы, о достоинствах того казака, которому казачка сердце отдала бы, да нет его — скачет где-то сквозь ледяной ветер в глухом Сибирском краю, а о любимой и вспоминать некогда… Вот и капают бриллиантовые слезки на чистый платок — кап, кап! И рассказ мастерицы о Вселенской большой любви, пока еще несостоявшейся, в песню да в платок пуховый родниковою водицей переливается…

Дошла слава Аленки и до отдаленного крепкого села Белозерка, где жила и единолично правила всем и вся помещица Бескудова. А была она спесивой, своенравной, завистливой — ну чистая Салтычиха из классической литературы!

И захотелось Бескудовой заиметь самый красивый пуховый платок на свете, а чтоб и у Государыни такого не было! Приказала она срочно заложить самую горячую тройку коней, завернулась в обильные шубы и — айда к мастерице в Казанку, что ли, а может, и в Буланово. Верхами за ней отставной солдат Савелий еле успевал.

Приехала помещица к мастерице Аленушке. Без очереди в дом вошла, да и с порога заявила: показывай, мол, самое распрекрасное изделие, продай — хорошие деньги заплачу…

А и развернула перед помещицей Аленка свой новый товар!

— Баской-то платочек, узорочье знатное… кайма-то, как наш зимний окоём… да уж, краше этого платка у нас не было… — загалдели люди из очереди и те, кто платок в окошко увидел. А Бескудова и сама узрела, что цены полной изделию нет. Вцепилась в платок, скорее сунула Аленке в руку две сотни рублей, да и к выходу.

Аленка не перечила, лишь вздохнула — цену большую дали, достойную, да и стала людям остальной товар предлагать — паутиночки, палантинчики, пояски да перчаточки. Вмиг все было распродано, а у мастерицы в запасе новые и новые задумки есть. Роятся, теплятся — выхода ждут.

По дороге домой Бескудова взгляд от платка не отрывала. Да вдруг как встрепенулась и тройку остановить велела. Подозвала она Савелия да и говорит:

— Ступай, воротись, да к ночи ослепи девку-то! Не дай бог, она платок лучше этого свяжет да соседям продаст! Меня унизит… Не сделаш — убью самого, в Сибири на каторге сгною и до родни твоей лапотной доберусь… Быстро, сгинь, сволочь!

Делать нечего. Поскакал Савелий обратно. А солнце ярко-малиновое уж в сизую мглу прячется. И скоро такая снежная буря разыгралась — не видно ни зги! Дорога под ногами коня исчезает. Помолился Савелий Богу, да и отпустил уздечку — должен коняга какое-никакое живое поселение найти…

И пришел конь в село, к хорошему дому, да Савелий камнем из седла выпал, бездыханный почти — замерз! И стало его мелким снежком засыпать. А утром девица пошла по воду, да видит — бугорок не на месте, а рядом вроде шапка солдатская. Разгребла она бугорок, а под снегом человек, и еще дышит как-будто…

Так вот по воле Божьей и получилось всё: Аленка спасла от смерти лютой солдата Савелия; спасла того, кто ослепить ее должен был — напрочь и до конца жизни. А вон как вышло-то…

Ну и чем дело кончилось?

Савелий коня нашел да и в Белозерку — сказать помещице обманные слова, что приказ, мол, выполнен. Ну не смог он спасительницу свою обезглазить! А в крайнем случае решился Савелий на побег от Бескудовой — в разбойные вольные места, что еще кой-где остались по России.

Ну, а Бескудова не поверила, конечно, и решила сама съездить в Буланово еще раз — убедиться, что мастерица уже без глаз.

Ехала она, ехала, в платок дорогой, как царица принаряженная. Да вдруг тройку разбойники остановили. Возницу скрутили, зажали. Ну и лихоимцы принялись у Бескудовой кошельки с деньжищами искать, перстни, кольца, серьги срывать, да и платок драгоценный снять захотели. Да не тут-то было: откуда у бабы сила взялась — скрючила она белые пальцы на шее, вещь не отдает, так этим платком разбойнички ее и задушили.

А Аленка до самого высшего мастерства дошла, ее платками да палантинами, считай, почти треть России была украшена да утеплена, да обласкана. И слава ее приумножилась лучшими ученицами. И до нас — до современности — дошла. И сейчас найдешь, если захочется, замечательные изделия оренбургских пуховниц на любой вкус, в которых слава Аленкина и ее талантливых продолжательниц так и сверкает, так и светится, как чистая душа самой мастерицы!