«Заснеженные кедры» (1999). Мелодрама с оглядкой на Перл-Харбор?

«Срок давности» — термин юридический, а посему в отношении памяти человеческой работает из рук вон плохо. Время не властно над предрассудками, а бесконечные войны лишь усугубляют конфликт интересов, оставляя после себя шрамы и рассудительное на мелочи злопамятство.

После окончания Второй мировой в одном заштатном американском городке внезапно вспомнили, что вернуть долг своей отчизне можно не только смертью на амбразуре вражеского пулемета, но и агрессивным шовинизмом в тылу. Отыскать козла отпущения оказалось проще простого, ведь с некоторых пор прибрежное поселение наводнили выходцы из Страны восходящего солнца. Припомнив чужакам Перл-Харбор, коренные жители без лишних раздумий накинулись на беззащитного японца Миямото, чье возвращение с фронта совпало с трагической кончиной местного рыбака. Мертвец — в сетях, солдат — в оковах, общественность — в ожидании вердикта, а на повестке дня — давний спор о клочке земли, опостылевшая «дружба народов» и затруднительный выбор между эгоизмом утраченной любви и семейными традициями.

Не будь австралийский режиссер Скотт Хикс обласкан жюри двух континентов за свой тавтологически блистательный «Блеск», на рубеже тысячелетий «Заснеженные кедры» могли бы на равных бороться за вожделенные награды, а не номинально присутствовать в списке номинантов киноакадемии. Творца подвела самоуверенность, ибо для того, чтобы сложить воедино щемящую сердце вселенскую справедливость «Списка Шиндлера» и эпический накал страстей «Унесенных ветром», нужно быть, как минимум, Спилбергом-Флемингом в одном флаконе.

Хикс же предпочел пойти по стопам мингелловской «Холодной горы», насильственно подавляя социально-политический контекст излишне сентиментальной и подчас лубочной историей любви. Все эти «кедровые» свидания, фронтовые письма и мокрые ресницы стопроцентно работают только на ту часть аудитории, что склонна романтизировать любой сердечный порыв. Остальным (читай — бесчувственным мужланам) приходится довольствоваться куцей детективной линией и статичной хроникой из зала суда, в коих поклонники сериалов в духе «Юристов Бостона» не обнаружат решительно ничего интригующего. Визуально роскошные и взор манящие пейзажи Британской Колумбии, служившие идеальным фоном для глянцевых флэшбэков, в какой-то момент перестали играть декоративную роль, но именно за свой «открыточный» стиль картина и заслужила единственную номинацию на золотую статуэтку: оператору Роберту Ричардсону не откажешь в умении заворожить зрителя смертельно опасной дымкой тумана, лениво скользящей по пасмурному небу чайкой и безмолвными заснеженными кедрами.

Скрупулезная подача процессуальных деталей, хоть и не выдумана самим Хиксом, а ретранслирована из романа Дэвида Гатерсона, все же изрядно портит общее впечатление от фильма, который мог бы стать чем-то большим, нежели набором гришэмовских штампов. Как бы невзначай ретушируя ключевой месседж, создатели заставляют нас сопереживать кому угодно — утомленному людскими пороками адвокату в безупречном исполнении Макса фон Сюдова, бедной японской девушке с модельной внешностью Юки Кудо или эмоционально стерильному персонажу Итана Хоука — но только не подсудимому Миямото, представителю искалеченного недоверием поколения мигрантов. Видимо, пресловутый американский шовинизм показался авторам фильма слишком легкой добычей, а посему провокационная тема была спущена на тормозах, а еще одна позорная страница истории — стыдливо прикрыта посредственной мелодрамой.

Однако, несмотря на этот политкорректный маневр, в память врезается не обильно падающий на верхушки деревьев снег, не жаркое сплетение юных тел в расщелине разбитого кедра и не мертвенно-бледная плоть, запутавшаяся в рыбацких сетях, а полный отчаяния взгляд пожилого японца, наблюдающего за тем, как его соотечественников интернируют в концентрационные лагеря.

Истории, рассказанной Гатерсоном и переведенной на язык художественного кино Хиксом, не хватило проникновенности. Но, что гораздо хуже, ей не занимать старательности. Заточенная под Оскара, лента отчаянно пытается быть глубже, правдивее и мощнее, чем она есть на самом деле. И если в визуальном плане «Заснеженные кедры» действительно позволяют оценить масштабы драмы, как личной, так и общественной, то в части сценария намеренно смещенные акценты объективно мешают выделить фильм из череды столь же искусно замаскированных, но, по сути, претенциозных картин.